В чем смысл античной мудрости (Софии)? Обсудить на форуме.

греч. sophia - мастерство, знание, мудрость) - смыслообраз античной, а позднее христианской и в целом европейской культуры, фиксирующей в своем содержании представление о смысловой наполненности мира, полагание которой фундирует саму возможность философии как постижения преисполненного смысла мироздания (греч. philisophia как любовь, влечение к мудрости, генетически восходящее к philia - филия, любовь и sophia). Исходно в древнегреческой культуре термин "С." был соотносим с творчеством ремесленника - демиургоса, созидающего вещи, исполненные смысла, т.е. устроенные в соответствии с принципом разумности и целями прикладной операциональности, что и обеспечивало возможность их продажи (у Гомера о С. обученного Афиной плотника в "Илиаде", XV). Античная философия фокусирует внимание на смыслообразующем аспекте С., которая определяется как "знание о сущности" (Аристотель) или "знание о первопричинах и умопостигаемой сущности" (Ксенократ), по-прежнему соотносясь с субъектом, но - в отличие от дофилософской традиции - не с субъектом деятельности, но с познающим субъектом. Однако древнегреческой философией (в лице Платона) осуществляется своего рода онтологический поворот в интерпретации С.: последняя семантически связывается с трансцендентным субъектом космосозидания (Демиургом в отличие от ремесленника-демиургоса), выступая в человеческой системе отсчета в качестве интеллегибельной сущности. По формулировке Платона, С. есть "нечто великое и приличествующее лишь божеству" (Федр, 278 D), и Демиург творит мир в соответствии с извечным софийным эйдотическим образом (Тимей, 29 а). Античная парадигма гилеоморфизма связывает семантику С. с идеей воплощенного эйдоса или, соответственно, оформленной субстанции, что центрирует на феномене софийности как онтологию (наличное бытие как пронизанное С.), так и гносеологию (познание как прозревание воплощенного исходного замысла и сакрального смысла бытия в его софийности). В этом контексте неоплатонизм сдвигает акценты с традиционной для гилеоморфизма артикуляции воплощения в антропоморфном ключе (оформление материи-матери как оплодотворение ее логосом, внесение формообразующего эйдотического образца) в сторону креационной парадигмы: "софийное есть абсолютное тождество идеального и реального. Идеальное в сфере софийного не есть отвлеченное, оно превращается в особую форму, именуемую материальным. Реальное в софийном смысле не есть просто процесс реального, становление вещей, но... творчество" (Плотин). Соответственно этому, актуализируется и такое качество С., как рефлексивность, самоосознание себя как воплощающейся идеи: неоплатонизм обозначает термином "С." архитектонику эйдосов, которая "есть знание самой себя и С. самой себя, на самое себя направленная и самой себе сообщающая свойства" (Прокл). Исходный эйдотический образец С., однако, прогревается человеком в феноменологии вещей, открытой для постижения (платоновское "припоминание", например), позволяя говорить о мудреце именно как о любителе мудрости, т.е. о стремящемся к ней: восхождение к истине по лестнице любви и красоты (см. Платон), гносеологическая интерпретация Эроса у неоплатоников (см. Любовь) и т.п. Онтологический аспект С. выдвигается на передний план в религиозно-философских системах монотеизма. Так, в рамках иудаизма может быть зафиксирована идея софийного (эйдотического) образца (закона) как лежащего в основе творения как фундаментального творческого акта: "Бог воззрил на закон и сотворил мир" (Талмуд, Рабба Бер. 1.1). Используя античную терминологию, можно сказать, что в рамках монотеистической традиции абсолютный образец, мудрость Божья в исходном своем бытии может быть обозначена как Логос; будучи же воплощена в Творении, Божественная мудрость выступает как С., плоть которой (материя, семантически сопряженная - от античности - с материнским началом) придает ее семантике женскую окрашенность: шехина в иудаизме как женская ипостась Бога и христианская С. В сочетании с характерной для теизма установкой на глубоко интимное, личностное восприятие Абсолюта, это задает персонификацию С. как женского божества, характеристики и проявления которого изначально амбивалентны: С. может быть рассмотрена в ее отношении к Богу и в ее отношении к человечеству, являя в каждой системе отсчета специфические свои черты. По отношению к Богу С. выступает как пассивная сущность, воспринимающая и воплощающая его творческий импульс (ср. с древнеиндийской Шакти - женским космическим началом, соединение с которым является необходимым условием реализации космотворческой потенции Шивы). Однако, если восточная версия космогенеза предполагает в качестве исходной своей модели фигуру сакрального космического брака, сообщающего Шиве творческую энергию Шакти, то христианская С., сохраняя женский атрибут "многоплодной" креативности ("тело Божие, материя Божия" у В.С.Соловьева), практически лишается - в соответствии с системой ценностей аскезы - какой бы то ни было эротической семантики, которая редуцируется к таким характеристикам С., как "веселие" и свободная игра творчества (Библия, Прем., VIII, 30- 37). Семантические акценты женственности, с одной стороны, и внесексуальности - с другой, задают вектор интерпретации С. как девственницы (ср. мотив соблюдения целомудрия как залога сохранения мудрости и колдовских сил в традиционной мифологии, деву Афину в классической и др.). С. рождается в мир, исходя "из уст Всевышнего" (Библия, Сир., 24, 3), будучи прямым и непосредственным порождением Абсолюта: С. выступает как "дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя" (Прем. Сол., 7, 25 сл.), фактически тождественное ему в мудрости и славе (ср. с рождением Афины из головы Зевса). Трактовка девственной С. как зачинающего лона по отношению к Богу приводит к последующему семантическому слиянию ее образа с образом девы Марии, непорочность и просветленность которой привносит в тварный мир смысл (эквивалентный приходу Мессии), придавая ему, таким образом, софийность (например, у немецкого мистика Г. Сузо (ок. 1295-1366), ученика Мейстера Экхарта). В обратной ситуации полного растворения Божественной сущности С. в тварном бытии, семантически изоморфного утрате девственности, возникает образ падшей С., как, например, в гностицизме, где С.-Ахамот, пребывая во мраке, несет в себе лишь отблеск гнозиса (знания, мудрости), и ее стремление к воссоединению с Богом выступает залогом тотальной гармонии Плеромы, семантически эквивалентной креационному мироустроению. Что же касается другой стороны С., то в отношении к человечеству она выступает как персонифицированное Божественное творчество: ветхозаветная С.-художница (Притч., 8, 27-31), смысловая наполненность творения. В контексте западного христианства культурная доминанта рациональности задает интерпретационный вектор, в рамках которого образ С. сближается с понятием логоса, во многом утрачивая свои внелогосные характеристики: например, С. как "бестелесное бытие многообразных мыслей, объемлющее логосы мирового целого, но при том одушевленное и как бы живое" (Ориген). В этой связи С. фактически лишается женской персонифицированности, семантически отождествляясь в западном христианстве с Иисусом Христом как Логосом - Иисус как "Божия слава и Божия премудрость" (1 Кор., 1, 24) - или даже с Духом Святым (монтанизм), - ср. с высказанной в восточно-христианской традиции идеей С. как возможного четвертого лика Троицы (С.Булгаков, Флоренский). Вместе с тем в мистической традиции католицизма продолжают артикулироваться персонифицированно женские, внелогостные черты С., восходящие к ранней патристике. Так, у Беме термин С. выступает единственным залогом просветления "темного" тварного мира: если земной, т.е. "плотский" мир мыслится Беме как "поврежденный" (порча духа при воплощении: запретный "плод был поврежден и осязаем...; таковое же плотское и осязаемое тело получили... Адам и Ева"), то единственным пронизывающим тварный мир светом выступает С. как "блаженная любовь", "мать души", "благодатная невеста, радующаяся о женихе своем". "Просветленный человеческий дух" способен постичь и возлюбить ее (фило-С. как служение Господу), ибо, постигая бытие, "он восходит к тому же точно образу и тем же рождением, как и свет в Божественной силе, и в тех же самых качествах, какие в Боге". Аналогично - у Г.Арнольда в протестантском (пиетизм) мистицизме. В философии романтизма образ С. приобретает новую - лирическую - аранжировку, сохраняя, однако, ключевые узлы своей семантики. Так, например, у Новалиса С. артикулируется в контексте аллегорического сюжета, практически изоморфно воспроизводящего базовые гештальты Писания: в царстве Арктура, олицетворяющего собою дух жизни, С. одновременно и "высшая мудрость", и "любящее сердце"; являясь супругой Арктура, она покидает его, дабы стать жрицей у алтаря истины в "своей стране" ("природе, какой она могла бы быть") с целью пробудить, дав ей сакральное знание, свою дочь Фрею, жаждущую духовного просветвления и подъема (наложение христианской семантики на фольклорную основу сюжета спящей девушки). Это знание дает Фрее возмужавший Эрос, и С. воссоединяется с Арктуром, что символизирует собою всеобщее единство и гармонию ожившего царства: венок Арктура из ледяных листьев сменяется живым венком, лилия - символ невинности - отдана Эросу, "небо и земля слились в сладчайшую музыку" (семантика сакрального брака, имеющая креационный смысл). В аксиологической системе галантно-романтического посткуртуазного аллегоризма Новалиса С. фактически отождествляется с любовью ("- Что составляет вечную

тайну? - Любовь. - У кого покоится эта тайна? - У Софии."), Абсолютной Женственностью (именно С. наделяет Эроса чашей с напитком, открывающим всем эту тайну) и Девой Марией (постижение тайны приобщает к лицезрению Великой Матери - Приснодевы). Синтетизм христианской аксиологии (акцент Марии), сюжетов языческой мифологии (засыпающая и воскресающая Фрея, мифологема Великой Матери), сказочно-фольклорных мотивов (спящая красавица, тема любовного напитка), куртуазного символизма (голубой цветок, лилия, роза) и реминисценций классического рыцарского романа (изоморфизм образа С. образу королевы Гиньевры из романов Арктуровского цикла) делает семантику С. у Новалиса предельно поливалентной. Архаические языческие смыслы детерминируют и тот семантический пласт "Фауста" Гете, где в эксплицитной форме поставлен вопрос о С. как "вечной женственности", гармонии телесного и духовного начал, необходимой человечеству в качестве альтернативы, культурного противовеса тотальному интеллектуализму. Таким образом, в своем отношении к человечеству С. оказывается столь же фундаментально значимой, сколь и в своем отношении к Богу. Важнейшим аспектом С. в этом контексте является то, что будучи феноменом, онтологически относящимся к Космосу как целому, С. и с человечеством соотносится лишь как с целым, конституированным в качестве общности (общины). В западной культуре с ее доминантой логоса как воплощения рациональности это приводит к постепенной, начиная с Августина, идентификации С. с церковью, истолкованной в мистическом духе в качестве "невесты Христовой" (см., например, "Надпись на книге "Песнь песней" Алкуина: "В книгу сию Соломон вложил несказанную сладость: // Все в ней полно Жениха и Невесты возвышенных песен, // Сиречь же Церкви с Христом..."). В противоположность этому, в восточной версии христианства оказывается доминирующей именно парадигма внелогостной С., задавая аксиологически акцентированную ее артикуляцию: сам факт крещения Руси был оценен митрополитом Илларионом как "воцарение Премудрости Божьей". В православной культуре складывается богатая традиция иконографии С., в агиографической традиции христианства имя "С." относится также к мученице, казненной императором Адрианом (2 в.) вместе с тремя ее дочерями - Верой, Надеждой и Любовью, что в аллегорическом переосмыслении делает С. матерью основных христианских добродетелей. Особую артикуляцию понятие С. обретает в традиции русского космизма (в контексте парадигмы обожения природы) и "философии хозяйства": "природа человекообразна, она познает и находит себя в человеке, человек же находит себя в С., и через нее воспринимает и отражает в природу умные лучи Божественного Логоса, через него и в нем природа становится софийна" (Булгаков). Проблема теодицеи в контексте восточно-христианской культуры формулируется как проблема этнодицеи, и идея народа-богоносца тесно связывается с идеей софийности, задавая в русской культуре идеал соборности, в русской философии - традицию софиологии, а в русской поэзии - идеал Абсолютной Женственности, стоящий за конкретными воплощениями его в отдельных женских ликах (В.С.Соловьев, Я.П.Полонский, М.А.Волошин, Вяч. Иванов, А.К.Толстой, Белый, А.Блок и др.). В этом контексте реальная возлюбленная выступает как "живое воплощение совершенства" (А.Блок), - само же совершенство есть С., для которой всегда и изначально характерна божественная сопричастность ("Бог сиял в ее красе" у -Я.П.Полонского). В силу этого, устремляясь к совершенству женщины, мужчина неизменно устремляется к С. как олицетворенному совершенству (в терминологии аллегоризма В.С.Соловьева - к "солнцу", "лучами" которого выступают живые женские лица): "Порой в чертах случайных лиц // Ее улыбки пламя тлело... // Но, неизменна и не та, // Она сквозит за тканью зыбкой" (М.А.Волошин). Именно С. ("Дева Радужных ворот" у В.С.Соловьева) может на путях любви (всеобщей сизигии) даровать душе воскресенье и благодать Божию. Но дьявольским наваждением выступает олицетворенный в Дон Жуане искус узреть самую С., а не тени ее ("Небесного Жуан пусть ищет на земле // И в каждом торжестве себе готовит горе" у А.К. Толстого). Между тем, для В.С.Соловьева метафорические окликания С. служат вехами на пути духовного совершенствования (символическая система поэмы "Три свидания", фактически конгруэнтная аналогической системе "Новой жизни" Данте), а "софийный цикл" стихотворений задает аксиологическое пространство, в рамках которого причастность С. выступает максимальной ценностью. Вынашиваемая В.С.Соловьевым мечта о единстве христианства была органично сопряжена в его воззрениях с мистической идеей непосредственной причастности Первосвященника, которого он мыслил как объединителя христианской церкви (а себя - как исполнителя этой миссии) к женской сущности С. В современной философии тема С. (при отсутствии эксплицитного употребления соответствующего термина) подвергается радикальной редукции в рамках постмодернистской парадигмы. Это связано с программным отказом постмодернизма от классической метафизики, фундирующей ее идеей имманентного бытию смысла и основанной на этом презумпции референции. Если для традиционной философии, по оценке Фуко, была характерна тема "изначального опыта" ("вещи уже шепчут нам некоторый смысл, и нашему языку остается лишь подобрать его..."), то постмодернизм формулирует свою стратегию принципиально альтернативным образом: "не полагать, что мир поворачивает к нам свое легко поддающееся чтению лицо, которое нам якобы остается лишь дешифровать: мир - не сообщник нашего познания, и не существует никакого предискурсивного провидения... Дискурс, скорее, следует понимать как насилие, которое мы совершаем над вещами" в нарративных практиках означивания. (См. также Дискурс, Означивание, Нарратив.)

Отличное определение

Неполное определение ↓

Особенности античной философии

1. Уже первые греч философы начинают противопоставлять знание и мнение. Мир мнения это мир кажимости. Мнения изменчивы непостоянны. Мир знания – это мир истины, он вечен и не изменен. Истинные знания недоступны простому человеку, истина скрытна.

2. Космоценризм – вторая особенность антич. Ф-ии. Фундаментальной темой античной философии является постижение реальности как целого. Антич. Ф-ия выдвигает идею универсального познания мира. Космос – центральное понятие антич. ф-ии. Космос означает для греков «порядок». Термином «космос» греки обозначают мир в целом. С т. зр. греков мир – структурно-организованное целое. Все, что существует – есть космос; вне космоса ничего нет. Каждый элемент космоса занимает свое определенное место. Космос – это гармония; он целесообразно устроен; это абсолют. Космос никто никогда не создавал, он никем и ничем не управляется, он автономен (управляется сам собой). Греческая философия наряду с понятием «космоса» вводит понятие «логос» (слово, мысль). В космосе все пронизано логосом. В космосе есть какая-то необходимость, которая скрывается за случайными событиями, есть некоторый смысл, который и есть логос. Логос – есть основа мира, порядка мира, гармонии мира. Логос вечен и неизменен. Логос – то, что все создает, организует и целенаправляет. Человек – это лишь один из элементов космоса наряду с другими элементами, значит у человека есть свое место и предназначение, поэтому познание (знание предназначения для гармонии в космосе) – главная добродетель. У греч. философов космос впервые становится предметом познания. Греч. Ф-ия нацелена на рациональные объяснения причин космоса (принципы, причины всех вещей).

3. Античная философия начинает постепенно освобождаться от мифологии, но мифологические моменты всегда присутствуют в античной философии, т.о. абсолютного отрицпния мифологии в антич. Ф-ии не было и быть не могло. Античная философия избавляется от антропоморфизма – наделения человека свойствами предметов и явлений живой и неживой природы. Древнегреческие философы рассматривают космос как живое одушевленное существо. Космос обладает космической душой и космическим разумом. Но это не человеческий ум и душа, они объективны.

2. В чем смысл античной мудрости (Софии)?

В чем смысл античной мудрости (Софии)?

В античности мудрость рассматривалась как одна из четырех кардинальных добродетелей (наряду с умеренностью, справедливостью и мужеством). По Лейбницу, мудрость есть “знание высшего блага”, по Канту - “свойство воли согласовываться с высшим благом как конечной целью всех вещей”; Л. Н. Толстой определял ее как “знание вечных истин, приложимых к жизни” и т. д. Один из существенных изначальных смыслов мудрости связывался с психической трансформацией субъекта знания на пути восхождения (рационалистического, экстатического и др.) субъективного духа кАбсолюту. Данный смысл мудрости, обозначающий состояние высшей сверхличностной духовности, был впоследствии соотнесен в ряде направлений (трансперсональная психология и др.) с различными сверхнормальными проявлениями ментальности (предвидением, ясновидением и т. п.).

В этико-философском контексте значение слова “мудрость” тесней всего переплелось с греч. понятием софия, означающим не только субъективное состояние души или ума, но и объективные характеристики вещей (их совершенство, красоту, гармонию), а также содержащим вполне четкое указание на творчество. Последнее значение понятия “софия” наложило существенный отпечаток на его этико-философское осмысление, начиная с Сократа-Платона и кончая русскими философами-софиологами (В. С. Соловьев, П. А Флоренский, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, Л. П. Карсавин и др.). В этико-философском смысле софия-мудрость стала пониматься как творческое воплощение идеи в бытии, истины в жизни, как идеальное преображение действительности и жизненное воплощение идеальности. Это состояние осуществляется в образе жизни мудреца, пытающегося через нравственное творчество жизни и софийное преображение “этоса” достичь единения с Абсолютом. Т. о., мудрость в ее целостном духовно-практическом выражении сопрягается и с нравственной мудростью.

3. Назовите первых античных философов.

Основными представителями направлений и школ античной философии являются:

1) пифагорейцы (Пифагор) - рассматривали числовые отношения как первооснову (субстанцию) мира;

2) диалектика Гераклита (Гераклит) - учение о единстве противоположностей (диалектика);

3) элеаты (Парменид, Зенон) - ввели понятие «бытие» и считали, что небытия (пустоты) нет, поэтому никакое движение невозможно;

4) атомисты и наивные материалисты (Демокрит, Эпикур; Фалес, Анаксемен) - первые учили, что мир состоит из атомов и пустоты, а вторые сводили его к единой материальной первооснове (субстанции) - воде, воздуху, апейрону;

5) софисты и Сократ - впервые обратились к философскому осмыслению бытия человека;

6) платоники (Сократ, Платон, Плотин) - рассматривали вещи как воплощение идей;

7) школа Аристотеля (перипатетики) - утверждали, что никакое самодвижение невозможно, поэтому источник движения мира должен находится за его пределами (метафизика). Аристотель создал учение о материи и форме.

Античную философию в целом можно кратко охарактеризовать следующим образом.

1. Большинство философов этого периода основой всего сущего считали Космос, созданный по типу разумного, живого человеческого тела. Космос вечен, абсолютен, кроме него ничего нет. Он един, одухотворен. Его можно видеть, слышать и осязать. Он совершенен (божественен).

2. Многие античные философы пытались найти единую и неделимую первооснову мира (у Фалеса - это вода, у Гераклита - огонь, у Демокрита - атомы и т. д.).

3. В античной философии были заложены основы диалектики, обосновано положение о том, что жизнь природы есть постоянное развитие, источником которого являются единство и борьба противоположностей (Гераклит, Зенон и другие).

4. Философия как форма самосознания культуры.

самого начала своего возникновения, философия, в отличие от религии и мифологии, избрало своим ориентиром не авторитет и традицию, не догматическую веру, а критическое рациональное мышление о мире и человеке. Ранняя философия достаточно долго боролась с пережитками антропорфизма, противопоставляя мифологическому социоантропоморфному представлению о мире, утверждение о том, что мир есть совокупность безличных объективных сил (элементов, первоначал, стихий, идей). Традиционности и непосредственности мифа философия противопоставила сознательный поиск новых решений проблем, обсуждение гипотез на основе логической аргументации. Философия на протяжении всего своего существования находилась в тесных и подчас противоречивых отношениях с религией. Религиозное сознание исходит из существования принципиально превышающего человеческий разум источника познания (которое в данном случае становится религиозным откровением). Это входит в конфликт со стремлением философии к самодостаточности человеческого разума. Кроме того, с религией философию разделяет то, что, несмотря на элементы рациональности в теологии, основа религии – вера – принадлежит сфере чувств, а не разума.

От науки философию отличает то, что наука ставит проблемы относительно индивидуальных форм бытия, конкретных законов их существования, философия – относительно всего бытия в целом. Другое различие – в том, что наука мыслит в математических категориях, а философия – в абстрактных. Отличие философии от искусства заключается в том, что оно основывается на образе и эмоциональном начале бытия человека, Философия же – на рассуждении и рациональном начале. От идеологии философия отличается тем, что не связана, в отличие от последней, узкими интересами некоторой группы людей, но направлена на универсальное познание истины.

Основной вопрос философии – соотношение бытия и сознания – возникает в связи с установкой философии на познание мира не обособленно от человека, но с учетом наличия в мире совершенно уникального человеческого бытия, способного к духовной деятельности, к активному изменению мира и к рефлексивному осмыслению самого себя.

5. Философия как теория и метод познания.

Социальная философия – раздел философии, совокупность понятий, фиксирующих и описывающих сверхфизическое бытие социокультурных процессов, законы развития общества и его исторические формы. Социальная философия дополняет онтологию, гносеологию, диалектику, антропологию и т. д. В современном сверхсложном обществе социальная философия – это самосознание общества, важный момент развития всего обществознания. Дискуссии о важности социальной философии, ее предмете не прекращаются.

Некоторые философы и обществоведы считают, что вся область социального мира поделена на «участки», изучаемыми различными науками – социологией, политологией, экономической теорией, историей, культурологией и др. У социальной философии нет особого предмета. А если и есть, то слишком общий и далекий от социальной жизни и истины. Но это не так. Во-первых, набор социально-гуманитарных наук не является систематическим и цельным знанием об обществе, не дает целостного взгляда на природу общественного бытия. Социальная философия, обобщая исторический опыт человечества и итоги социально-гуманитарного познания (и используя данные естественных наук), имеет дело с социальной реальностью во всей ее полноте и конкретности, а следовательно, с единственно подлинной реальностью. Социальная философия исследует свой объект во всей «развернутости», во взаимосвязи разных сфер – политики, экономики, социальной структуры, идеологии, культуры и т. д. Она стремится выстроить целостную картину общественной жизни, в рамках которой и возможно понимание разрозненных социальных явлений и сфер социума. Во-вторых, ни одна из социальных и гуманитарных наук не дает ответа на коренные философско-мировоззренческие проблемы: какова субстанциональная природа общества, скрывающаяся за всеми проявлениями общественной жизни, начиная от человека и кончая цивилизациями; каковы всеобщие законы общественной жизни, в чем смысл истории; какое место занимает общественная жизнь в мировом, космическом бытии. Все эти вопросы находятся не в компетенции отдельных наук, а социальной философии.

Подводя итог нашим кратким размышлениям, можно сказать, что предметом социальной философии является: 1) философский анализ общества как целостной системы, законов его функционирования и развития; 2) постижение исходных мировоззренческих начал, концептуальной и научной базы социальных теориях различных философов, т. е. в их учениях об обществе и человеке; 3) осмысление различных сфер бытия («философия политики», «философия экономики», «философия истории» и др.); 4) изучение реальных социокультурных и социально политических систем с характерными для них философскими, социально-политическими и идеологическими концепциями; 5) целостное осмысление современного мира с его противоречиями и тенденциями, создание картины современного мира; 6) анализ и оценка различных методологий и методов социально-гуманитарного познания, разработка методологии социальной философии и социального анализа.

В рамках очертания предмета социальной философии просматриваются и ее проблемы – мировоззренческие, познавательные, методологические, герменевтические, аксиологические, праксеологически и др., которые ставит, изучает этот раздел философии. Социальная философия призвана способствовать осмысленной ориентации человека в этом сверхсложном мире. Без этого не может быть эффективной социально-практической деятельности. Мы строим общество таким, каким мы его понимаем. Знание об обществе и понимание подчас не совпадают. Понимание общественной жизни зависит не только от знаний, опыта, но и тех мировоззренческих и аксиологических принципов, которыми руководствуются понимающие. На пути к современной отечественной социальной философии приходится возвращаться к мировоззренческим истокам, ценностям и смыслам русского мира, к «русской идее» в социальной философии.

Социальная философия осуществляет мировоззренческий синтез и метанаучный синтез социально-гуманитарных дисциплин. Понимание общества – это синтез опыта всех наук, воплощение целостного взгляда на общество. Поэтому лишены смысла всякого рода барьеры между философией и социально-гуманитарными, а также естественными науками. Но социальная философия не равна общей социологии – науке об обществе и общественных отношениях. На самом деле, социальная философия шире, объемнее (по комплексу знаний) социологии. Она обобщает социальные знания, связывает частные области социального познания, служит мировоззренческой методологической основой социологии. Социология оказалась неспособной понять и предвидеть новые социальные изменения.

Социальная философия тесно связана с мировой историей (историей континентов, цивилизаций, историей народов и стран), с историей видов социальной деятельности (науки, техники, экономики, политики, войн и революций и т. д.), с теориями, методологиями и методами исторического познания, с историографией, источниковедением, исторической статистикой, исторической методологией). Социальная философия и история часто пересекаются, тесно взаимосвязаны, близки друг к другу по содержанию исследуемых проблем.

Современное общество и воззрения на него «обречены» быть политическими. Социальная философия соприкасается с политологией – всестороннем учением о политике, с политической социологией. Социальная философия придает большое значение исследованию политических субъектов (народ, нация, класс, партия, личность). Она тесно связана с политической праксеологией, правом.

Социальную философию невозможно представить без связи с культурологией, национальной и мировой культурой. Культура – это бесконечно богатый источник детерминант и доминант развития общества. В культуре, как в зеркале, человек может увидеть свое политическое, экономическое, историческое и духовное лицо. Именно горизонты и масштабы культуры выводят социальную философию за пределы односторонних воззрений и концепций, зуда нецивилизованной мысли, любой идеологической архаики и догматики. Только придерживаясь интеллектуальных и духовных высот культуры, можно избежать антигуманного подхода к обществу (с позиции формационной догматики, «абстрактной хомокультуры», общечеловеческих ценностей).

Социальная философия отводит большое место анализу «человеческого производства знаков и символов», интерпретация которых позволяет улавливать смысл и значение социальных действий и процессов. Поэтому она не может обойтись без семиотики, разноплановой герменевтики (политической, исторической и др.). Социальная философия постоянно совершает дрейфы и в сторону социальной психологии, психологии личности. Можно говорить также о связи социальной философии с экологической теорией, экологией, демографией, антропологией.

Итак, социальная философия – это осмысление основополагающих принципов и законов, на которых строится общественная жизнь и существование человека. Это – рассмотрение общества в его системности и конкретности, во взаимосвязи различных сфер – политики, экономики, истории и культуры. Социальная философия – это система объяснения, понимания и интерпретации социальных изменений, социальных действий и социальных событий, теория и методология познания общества. Она опирается на обобщенные итоги общественно-исторической практики, на весь свод знаний социально-гуманитарных и естественных наук. Социальная философия – самосознание общества, в мыслях и смыслах схваченная современная эпоха.

6. Философия и наука в их исторической взаимосвязи.

Обсудить на форуме.

Философия и наука выросли из одного корня, затем отделились друг от друга, приобрели самостоятельность, но не обособились. Они диалектически связаны, взаимовлияют друг на друга, но в разное время по-разному. Фил. - мать науки. В древн. Гр. не было диффрененциации теоретических знаний. Первые естествоиспытатели были одновременно и фил. Философия - теор. уровень М-ния. Следно, М-ние в фил. выступ в форме знания и носит систематизирующий, упорядочивающий характер. Это сближает фил. и науку. С наукой фил сближает стремление опереться на теоретические методы исследования, использовать логический инструментарий для обоснования своих положений.

В античном и средневековом обществе не было достаточных стимулов для развития науки. Поэтому наука, как самостоятельный социальный инструмент формируется в Европе в 16-17 вв. С этого времени частные науки осваивают отдельные области природы и общества. При этом они опираются на опытные, эмпирические методы исследования. Философия же, базируясь на конкретно научном знании, видит свою задачу в синтезе разнообразных человеческих знаний, в формировании единой научной картины мира. Т.о., после того как сформировались самостоятельные отрасли научных знаний - матем. физ, хим и т.д., - философия утратила функцию быть единств формой теоретического освоения действительности. Философское обобщение имеет гораздо более широкий потенциал, чем любое другое конкретное обобщение. Науки, по своей сущности, должны исходить из повседневного житейского опыта и специальных экспериментов. Опыт же имеет свои пределы. А философской мысли присуще рассмотрение мира за пределами человеческого опыта.

Философия - теоретически сформулированное мировоззрение. Это система общих теоретических взглядов на мир, место в нем человека, уяснение различных форм отношения человека к миру.

Центр мировоззрения проблема - отношения мышления к бытию/чел-ка к миру/сознания к материи/духа к природному/психическому и физическому/идеальному и материи, что является первичным - формирование. ОВФ , т.к. через отношение человека, его мышления, сознания, духовной, психической, деятельности осознается место человека в мире, его предназначение, смысл существования. Хотя многие философы не признают вопрос об отношении мышления к бытию ОВФ, к нему сводятся другие вопросы, дающие в совокупности целостную картину мира. Дать такую картину, представить мир как целое – мировоззренческая функция ф. В отличии от других наук ф. исключает подробности, выделяя, только наиболее, общие св-ва и связи. Гносеологическая F состоит в изучении отношения "мир-человек". Теория познания рассматривает как отношение объекта и субъекта познания, выявляет связь чувственного и рационального, исследует проблемы истины и другие гносеологические вопросы. Каждый ф. концепция являет взгляд на мир, представляет собой метод познания. Ф. разрабатывает всеобщие, обоснованные частные и общенаучные методы познания - выполняет методологическую F. Ф. Обобщает выводы специальных наук, объединяет их на основании своих функций и методов познания - выполняет интегрирующую F, распространяет ее и на другие области духовной культуры, включая политическую, правовую, моральную, эстетическую, религиозную/атеистическую формы общественного сознания. Ф. система не только выдвигает и обосновывает положения, но и интерпретирует их, дает оценку, формирует систему ценностей - аксиологическая F. Подвергает, критической оценке то, что не соответствует ф. системе - выступает, в критической F.

Историческая динамика

1. Первоначальное совокупное знание древних, именовавшееся философией, было обращено к разным предметам: конкретные наблюдения, практические выводы, зачатки различных наук, обобщенные размышления людей о мире и о себе. Это знание было одновременно пранаукой и прафилософией. По мере развития той и другой, в процессе формирования собственно науки и философии постепенно уточнялась их специфика, четче определялось родство и различие познавательных функций. Аристотель первым предпринял попытку обрисовать круг задач именно философии: частные науки - исследования своих областей явлений, а философия - учение о первопричинах, первопринципах, самых общих началах бытия ("госпожа наук", другие науки - рабыни).

2. Возникновение христианства, средневековье. Здесь философия была тесно связана с теологией. Ее задача - обоснование религиозных догматов христианства. Одновременно происходит специализация знаний, формируются новые конкретные науки, которые отделяются от совокупного знания. Философия размежевывается с конкретными науками. Наиболее интенсивно этот процесс - в 17-18 века. В эти 2 периода конкретное научное знание носило опытный, описательный характер. Ощущался дефицит теоретической мысли, умения видеть связи различных явлений, их единство, развитие, общие закономерности, тенденции. Эти задачи возлагаются на философию, которая должна была умозрительно, нередко наугад, строить общую картину природы (натурфилософия), общества (философия истории). С 16 века - всплеск естественнонаучных открытий. Развитие промышленности, естественных конкретных наук. Возникает потребность в теоретическом осмыслении фактического материала этих наук. Именно философия могла дать объяснение процессам, основываясь на последних научных достижениях, построить более достоверную картину мира.

3. XIX – XX век. Позитивизм. Функция философии - обобщение накопленного материала в различных областях знания, то есть выявление в том числе общей направленности, тенденции развития науки, связи м/у науками.

Таким образом, наука для философии выступала и выступает источником философского знания, а философия для науки - особой формой мышления как обобщающего синтеза научного знания. Наука не занимается выработкой ценностных, мировоззренческих представлений, а именно философия занимается выработкой представлений о взаимоотношении человека с миром, о смысле, назначении человеческой жизни (мировоззренческих представлений). Кроме того, науки дифференцируются, и каждая наука изучает определенный фрагмент реальности, определяет ее сторону, а философия позволяет видеть всю природу как единое целое, она вырабатывает парадигму, новое видение научного знания.

Общее в философии и науке:

1. Специфические формы обоснования

2. Знания в теоретической форме

3. Логическая доказательность выводов

4. Ориентированы на разум, противоположныйрелигии

Различия:

1. Философия - вечность проблем

2. Философия - плюрализм, наука - одна истина

3. Наука: подтверждение истины – практика или рац. обосн., философия - логическое обоснование

4. В науке предмет - познание объекта, в философии - человек.

7. Что означает – «вечные вопросы» философии?

Вечными вопросами философии обычно называют категорию вопросов, которая на протяжении долгих лет не теряет своей актуальности и постоянно поднимается в философских теориях, трудах философов, а также исторических трактатах. Вопросы, относящиеся к данной категории, не имеют единственно правильных и исчерпывающих ответов, потому они и называются вечными.

Рассмотренный у нас сейчас термин "логос" в своем значении настолько широк и настолько обладает обобщающим характером, что дальнейший его анализ может привести только к повторению того, что рассматривалось до него в субстанциально-интегральной терминологии, но – уже в свете логоса. Другими словами, выражаемая предметность и выражающее осмысление должны теперь совпасть у нас в одно целое, и это целое как раз и фиксируется при помощи термина "софия". Это будут уже не софийные термины, не содержащие в себе прямого указания на термин "софия", но сам этот термин "софия". Предметность выражения и выражающее осмысление будут совпадать теперь в одном нераздельном целом. К этому мы сейчас и обратимся.
§1. Общее значение термина

Строго философское значение термина "софия" в истории реального греческого языка окружено множеством разного рода бытовых и вообще внефилософских значений.

1. Исходный принцип

В максимально общей форме этот термин обозначал, как мы сказали, вообще всякую осмысленную деятельность, умение, сноровку и вообще любого рода целесообразную деятельность. Так, например, о Гермесе говорится (Hymn. Hom. III 511), что он изобрел "искусство мудрости". О мифическом певце Лине тоже говорится (Hesiod. frg. 193 Rz.), что он преуспел в "разнообразной мудрости".

Из отдельных областей человеческой жизни сюда необходимо привлечь сначала элементарное психологическое состояние, когда, по Геродоту (I 68), Лих нашел могилу Ореста "отчасти случайно, отчасти хитростью". Умеренность в винопитии тоже трактовалась как "мудрость" (Theogn. 876 D). София противопоставлялась неучености и глупости (Plat. Prot. 360d, Apol. 22e) и отождествлялась либо с практической мудростью (как у Солона Herod. I 30), либо даже с хитроумием (как у афинян I 60).

Однако целесообразная и технически совершенная деятельность была только одной стороной изучаемой нами семантики. Когда говорилось о "технической мудрости" Гефеста и Афины (Plat. Prot. 321d), то совершенно очевидно, что эта целесообразная техническая деятельность расширялась в термине "софия" до космических размеров. Поэтому хулить богов являлось "вражеской мудростью" (Pind. Ol. IX 38). Точно так же и "начатки своей мудрости" семь мудрецов (10 фрг. 2) доставили в храм Аполлона в Дельфах, а именно свои учения "Познай самого себя" и "Ничего слишком". Такое представление тоже далеко выходит за пределы элементарной бытовой области.

2. Разнообразие принципа

Но когда в древности говорили о софии, то имели в виду самые разнообразные сферы творческой и практической деятельности. Это относилось и к государственной деятельности (Plutarch. Themist 2, 112d), и к художественному творчеству – к поэзии (Pind. Ol. I 117, Aristoph. Ran. 882, Xen. Anab. I 2. 8), к музыке и пению (Hymn. Hom. III 483. 511) и к науке вообще, как обыкновенной (Arist. Met. 982a 2; 995b 12; 1059a 18; Eth. Nic. 1141a 19), так и космической (SVF II 35).

В поздних папирусах встречается еще значение софии как "титула". Такое значение тоже указывает на сферу деятельности.

Таким образом, термин "софия" употреблялся в греческом языке для обозначения решительно всякой целесообразно технически осуществляемой деятельности, начиная от плотничьего ремесла (как еще у Гомера Ил. XV 412), продолжая отождествлением софии с философией вообще (Herod. I 29, IV 95) и ее наивысшими обобщениями (Arist. Eth. Nic. VI 7, 1141a – b) и кончая красотой всеобще-космического оформления (для чего масса интересных текстов, но особенно яркий текст, правда, без употребления термина "мудрость", – Plat. Tim. 92c, ср; 29a).

3. Аристотель о разнообразии значений

Насколько было в греческом языке разнообразно понимание софии, видно даже у такого расчлененно мыслящего философа, как Аристотель. Что мудрость в искусстве есть творчество технически совершенное, это Аристотелю ясно прежде всего. Он пишет (Eth. Nic. VI 7, самое начало главы, Брагинская): "Мудрость в искусствах мы признаем за теми, кто безупречно точен в [своем] искусстве; так, например, Фидия мы признаем мудрым камнерезом, а Поликлета – мудрым ваятелем статуй, подразумевая под мудростью, конечно, не что иное, как добродетель (то есть совершенство) искусства".

Тут же, однако, Аристотель говорит и о мудрости в более общем смысле. Аристотель здесь приводит Гомера, который говорит о дурачке Маргите, что "боги не дали ему землекопа и пахаря мудрость, да и другой никакой" (1141a 14 – 15).

При определении же того, что такое мудрость, Аристотель не только считает ее "самой точной из наук", но тут же и прибавляет, что "мудрец не только знает [следствия] из принципов, но и обладает истинным [знанием самих] принципов" (a 16 – 18). Такая общность мудрости резко отличает ее, по Аристотелю, от рассудительности, или практической мудрости, в человеческих делах (phronesis). Этому посвящена вся глава данного трактата VI 7. Необходимые подробности в этом вопросе будут изложены у нас ниже, в разделе об Аристотеле. Но сейчас мы хотели отметить в самой общей форме широчайшее значение термина "софия" в греческом языке, которое хорошо демонстрируется на аристотелевских текстах.

4. Латинский термин sapientia

В сравнении с разнообразной семантикой греческого термина латинский термин sapientia не отличается оригинальностью. Здесь множество текстов с бытовым, общежизненным, моральным и общественно-государственным значением. Реже всего, однако, попадаются тексты с философским значением, и главным образом у Цицерона. У него она выступает не только как "первая среди всех доблестей" (Cic. De off. I 43, 153), как мать всех благих дел (De legg. I 22, 58), как "искусство жить" (De finib. I 13 42) или как способ мышления и произнесения" и как "сила речи" (De orat. III 15, 56), но и как "знание дел божеских и человеческих и причин, от которых они зависят" (De off. II 2, 5).
§2. Ранняя и средняя классика

Если иметь в виду впечатление вообще от всей ранней и средней классики, то необходимо сказать, что точное и философское определение софии в период ранней классики, можно сказать, носилось в воздухе, но пока еще не могло осуществиться. Она ставилась не только высоко, но занимала даже высочайшее место в характеристике жизни и всей действительности. Точное же определение будет подготовлено только Сократом и развито будет впервые только Платоном.

1. Ранняя классика

а) Минуя такие частичные области, как религия (3 A 4=I 30, 13 D) или медицина (19 фрг. 2c), в ранней классике мы находим довольно настойчивое разграничение софии от других областей действительности. Глупцы зависят от случая, умные же – от мудрости (Демокрит B 197), хотя судьба многое совершает, и одинаково с мудростью (36 B 3).

б) Самое же главное, о правильно расположенных небесных телах гласит мудрость. В отношении же беспорядочно движущегося телесного мира можно говорить только о том или другом достижении истины (Филолай A 16). В подлинном тексте здесь говорится не о "достижении истины", но об arete – слово, которое здесь, конечно, нельзя переводить как "добродетель", но как указание на то или иное приближение к истине, часто несовершенное.

И тем более мудрость противоположна человеческим страстям, которые она излечивает, как власть излечивает болезни (Демокрит B 31). Поэтому нечего и говорить о том, что софия выше и лучше всякой силы не только лошадей, но и людей (Ксенофан B 2, 11 – 12) и что она требует специальной выучки (Демокрит B 59) и сама она бесстрашна (B 216).

в) Таким образом, точного определения софии в ранней классике мы не находим. Однако здесь имеется достаточное количество суждений, достаточно точно указывающих направление в поисках окончательной формулы. Так, Гераклит (B 112) утверждает, что мудрость означает: "говорить истину и действовать в соответствии с природой, прислушиваясь к ней". Подробного определения софии Гераклит тем самым не дает.

Но мы знаем, что такое "природа" у Гераклита. Следовательно, тем самым у нас возникает и достаточно точное представление о софии у Гераклита. Эмпедокл (B 4) тоже говорил о восхождении к "вершинам мудрости". Как в данном случае понимать "мудрость", сказать трудно. Однако совсем нетрудно сказать о том, что Эмпедокл понимал под вершинами действительности (Дружба и Вражда и четыре периода вечно возвращающейся космической действительности). По Архиту (B 4), среди всех наук арифметика выделяется в отношении мудрости. Однако нам известна числовая конструкция всего космоса и всей жизни по пифагорейцам. Следовательно, тем самым выясняется и тенденция понимать софию как строгую всеобще-космическую структуру.

В частности, мудростью мы пользуемся не только наряду с опытом, памятью и искусством (Демокрит B 21 b), но свою абсолютную власть случая тот же Демокрит (B 118) называет "высшей мудростью", так что и сам Демокрит получил прозвище софии (A 2). Во всяком случае, софией занимались в те времена настолько, что Архиту (B 9) в позднейшие времена приписывался даже целый трактат, который так и назывался "О мудрости".

Все такого рода намеки и не разъясненные полностью принципы софии уже в средней классике получают весьма оригинальное, и притом достаточно разъясненное, определение.

г) Прежде чем перейти к средней классике, мы хотели бы указать на одно исследование, которое как раз пытается найти основную линию ранней классики, несмотря на чрезвычайно разнобойный характер ранне-классических представлений о софии. Эта работа – Gladigow B. Sophia und Kosmos. Untersuchungen zur Fruhgeschichte von ?o?o? und ?o?i?. Hildesheim, 1965. Здесь наряду с весьма подробными сведениями из греческой литературы раннего периода в основном все-таки проводится тенденция космологическая. Так оно и должно быть, если исходить из наших общих представлений о ранней классике как о мировоззрении, выдвигающем на первый план учение о чувственно-материальном космосе как о мифологии в смысле фиксации в мифологии по преимуществу только ее объективной стороны. К тому же такой объективный мифологизм явился как раз той ступенью философского мировоззрения, которое восстало против абсолютного объективизма и стало взывать к антропологии.

2. Негативная сторона средней классики

Эта негативная сторона средней классики, как это мы изобразили раньше (ИАЭ II 13 – 29), явилась вполне естественным результатом слишком разнобойного и противоречивого изображения космической жизни в ранней классике. Вместо объективного космоса софисты стали выдвигать на первый план изучение человека, и сначала тоже пока еще в весьма противоречивых образах, доходящих до анархизма и полного релятивизма в оценке знания и бытия. Конечно, это не могло не коснуться и учения о софии.

На эту тему из софистической литературы можно было бы привести немало текстов. Но мы указали бы на анонимный трактат "Двоякие речи", возникший на рубеже V – IV веков до н.э. и явно отражающий черты софистического релятивизма. Две главы этого трактата, пятая и шестая (90=II 412, 21 – 415, 14), как раз посвящены вопросу о том, изучима или неизучима мудрость, а также и добродетель. Выводы из этих глав говорят и об изучимости и о неизучимости мудрости, в чем безусловно необходимо находить софистический релятивизм.

3. Позитивные черты у софистов

Как свидетельствуют тексты, софисты, эти деятели средней классики, отнюдь не всегда относились к софии отрицательно. Полагая, что мудрость противоположна безумию (Gorg. B 11a=II 300, 20), этот же философ считал мудрость "украшением души" (B 11=II 288, 3), причем в смысле мудрости бог еще сильнее человека (II 290, 4). Конечно, эту мудрость софисты слабо выделяют из обычной человеческой жизни, полной разного рода забот: "Так, и победы в Олимпии и в Дельфах, и [другие] подобные состязания, и мудрость, и [вообще] удовольствия всякого рода обычно возникают из больших забот" (Antiphont. B 49).

Если вся ранняя классика отличалась интуитивным характером своей философии, а средняя классика – своими дискурсивными методами, то философия Сократа только и состояла из дискурсивных элементов, но уже позитивного характера. Сократ хотел выбраться из противоречивой суеты и некритического хаоса человеческих мнений при помощи поиска таких общностей, без которых невозможны и частичные представления, характерные для бытовой и просторечной практики. Сократ пытается дать именно такое определение мудрости и находит его в принципе "софросины" (Xen. Memor. III 9, 4 – 5). Этот замечательный греческий термин, непереводимый ни на какие языки, буквально означает "целомудрие", но не физическое и не моральное и не общественное, а чисто умственное, чисто мыслительное. Софию, следовательно, ксенофонтовский Сократ понимает как целостность ума, не сводимую ни на какие отдельные и специфические функции чистого мышления. Но этого мало. Сократовская софия имеет ближайшее отношение к добродетели вообще, вернее же, к целесообразной практической деятельности вообще. "Он признавал человека вместе и умным и нравственным [словом "нравственность" Соболевский пытается перевести именно эту "софросину"], если человек, понимая, в чем состоит прекрасное и хорошее, руководится этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чем состоит нравственно безобразное, избегает его...". Таким образом, мыслительно-практическая направленность софии, по Сократу, совершенно несомненна. София с такой точки зрения, конечно, есть прежде всего знание (IV 6, 7), но такая мудрость несовместима с невоздержанностью, будучи "величайшим благом" (5, 6).

У Ксенофонта не раз говорится о софии в смысле того или иного применения умственных способностей. Состязание Аполлона с Марсием в игре на инструментах понимается у него как состязание в "мудрости" (Anab. I 2, 8). София как художественное владение поэзией тоже упоминается (Memor. I 4, 2 – 3). Мастерство знаменитого художника Дедала и хитроумное поведение, а также техническая изобретательность Паламеда относятся тоже к области софии (IV 2, 33).

В результате можно сказать, что в период средней классики уже наметилось выдвижение в софии двух мыслительных сторон – теоретической и изощренно-практической. В дальнейшем такое понимание Софии будет только уточняться и углубляться.
§3. Зрелая и поздняя классика

Развитое учение о софии впервые мы находим в зрелой классике у Платона, у которого наряду с точными формулами, правда, содержится множество всякого рода деталей и даже посторонних мыслей. Сводка платоновских текстов о софии дана у нас в своем месте, (ИАЭ II 478 – 486).

а) Основное определение софии у Платона как раз и сводится на указание ума и вообще смысловой сферы в аспекте их практически-технической направленности. В таком виде софия существует или может существовать решительно везде – и в чувственно-материальной области, и в душе индивидуального человека, и в общественно-государственной жизни, и во всем чувственно-материальном космосе, и в космосе умопостигаемом.

б) Кроме того, небесный свод трактуется как числовая устроенность, которой подражает или должно подражать то, что находится внутри космоса.

Таким образом, эта числовая космическая устроенность, то есть эта конструктивно-технически существующая и таким же образом функционирующая, объективно данная смысловая структура, и есть, по Платону, последнее выражение софии, ее, попросту говоря, пульсирующая структура. Из многочисленных текстов Платона о софии основным можно считать текст из "Послезакония" (976 d – 977b).

в) Из множества замечаний, которые при более длительном анализе, нужно было бы сделать о платоновской софии, необходимо сделать по крайней мере одно. Именно, платоновскую (да и вообще античную) софию никак нельзя понимать только формалистически, то есть только структурно, вне всякого реального содержании этой софии; пульсирующий смысловой скелет софии, пронизывая собою содержание любой предметности, всегда несет на себе следы также и этого содержания. В этом смысле всякая добродетель, будучи целостным осуществлением определенной идеи, обязательно софийна, так что отрицание добродетельности софии всегда сводится к отрицанию значимости самой софии. "...Умение в отрыве от справедливости и других добродетелей оказывается хитростью, но не мудростью" (Menex. 247a). Поэтому платоновское учение о софии не есть только моральное учение, поскольку софия относится не только к морали. Но платоновская софия все же является принципом всякой конструктивно-технической духовной деятельности; и потому, не будучи моралью, в то же самое время является оформляющим принципом также и морали.

2. Аристотель

а) Специального учения о космической софии в поздней классике у Аристотеля не имеется. Но все учение об уме-перводвигателе, включая тождество мышления и бытия или идеи и материи, а также включая всю энергийную заряженность, обеспечивающую уму все его космические функции, конечно, есть не что иное, как учение о космической софии, с тем отличием от старого платонизма, которое мы констатируем и в отношении всех прочих аристотелевских категорий и терминов.

б) Зато в одном отношении, а именно когда у Аристотеля заходит речь о науке и искусстве, мы получаем самое точное и самое ясное определение софии. Для этого нужно прочитать самое начало его "Метафизики", а именно первые три главы первой книги. Поскольку этот термин входит в такой общераспространенный термин, как "философия", Аристотель и хочет определить, как же именно нужно понимать эту философскую софию. Он ее толкует, прежде всего, как знание, но знание самое первичное, самое почтенное, самое достоверное и вполне самодовлеющее. Тут же оказывается, что мудрое знание есть в основе своей учение о четырехпринципной структуре каждой вещи то есть учение об ее идее, материи, причине и цели. Нам представляется, что лучшего определения софии у античных мыслителей и найти трудно. Мудрый тот, кто не только знает сущность вещи и факт существования этой сущности, но еще знает также и причину вещи и ее цель. Лучшего определения софии, как ее понимали в античности, в античных текстах, повторяем, трудно и найти.

в) Здесь любопытна еще и та четкость мысли Аристотеля, что мудрость, будучи знанием вещей и понимая их практически-техническую направленность, сама по себе вовсе не есть эта практически-техническая направленность, а только понимание ею этой своей направленности, и притом понимание вполне самодовлеющее (к этому – ИАЭ IV 68 – 70). Поэтому четырехпринципное знание входит в определение даже такого обобщенного аристотелевского термина, как "чтойность" (130 – 133).

Таким образом, небесный свод и космос в буквальном смысле не объявлены софией, как то было у Платона, но зато софия в науке и искусстве определяется Аристотелем весьма четко, и для этого можно было бы привести еще много других текстов из Аристотеля. В "Этике Никомаховой" (VI 3, 1139b 17) софия вообще называется "дианоэтической доблестью" или (7, 1141a 9) "доблестью искусства". Важны и другие тексты из того же трактата: 1141a 16 – 19; b 3; 13, 1143b 18 – 19; X 7, 1177a 24. Ср. также: Met. XII 10, 1075b 20; De hist an. VIII 1, 588a 29.
§4. Эллинизм

Минуя стоиков, у которых софия понимается почти исключительно этически, с частым указанием на природу как на ее первообраз, перейдем к Плотину. То, что у стоиков природа трактуется как универсальная художница (ИАЭ V 120, 160 – 164), продиктовано, конечно, не чем иным, как софийным представлением о природе, а значит, и о добродетелях. Однако поскольку термин "софия" в онтологическом смысле у стоиков почти не употребляется, то приводить здесь многочисленные софийные тексты не стоит.

1. Неоплатонизм

Плотин дает окончательное и яснейшее определение софии. Этому он посвящает свой замечательный текст V 8, 3 – 6 с дальнейшими подробностями в главах 7 – 13. Весь этот трактат нами переведен (ИАЭ VI 452 – 465) и проанализирован (465 – 482).

Основным является здесь та концепция софии, где трактуется чистая умопостигаемая сфера, но такая, в которой имеется свое собственное, тоже умопостигаемое, становление, или жизнь. И поэтому ум трактуется не просто как смысловое бытие и не просто как жизнь, но как соединение того и другого в том, что нужно назвать живым существом или живыми существами. И если у Плотина эта диалектика дается пока еще в описательном виде, то у Прокла (ИАЭ 711, кн. 2, с. 137 – 139) это учение о жизни ума так и формулировано в виде диалектической триады. И если мы выше исходили из того, что вся субстанциально-интегральная терминология основана на отождествлении выражаемой предметности и выражающего осмысления и что в законченном виде это приводило к термину "софия", то сейчас необходимо с неопровержимым обоснованием утверждать, что именно в неоплатонизме это учение о софии получило свое окончательное завершение и к тому же в виде категориально-систематической диалектики. А то, что под всей этой концепцией кроется общеархичная интуиция самостоятельно живущей вещи, это уже не требует никаких разъяснений.

2. Гностицизм

а) Наши исторические наблюдения над термином "софия" были бы недостаточны, если бы мы не обратили внимания на гностицизм, одно из тех явлений позднейшего синкретизма, когда античная философия уже стала распадаться и встать в связь с восходящим в те времена христианством. Эта переходная антично-средневековая философия бурно развивалась в первые века новой эры и особенно в гностицизме первых трех или четырех веков.

Дело в том, что античная философия, выраставшая на вещественно-материальных интуициях, всегда была в своей основе пантеизмом, в то время как христианство развивалось на основе интуиций не вещи, но личности, так что выдвигалась на первый план абсолютная личность, которая была выше всяких вещей, всякой природы и всего космоса и даже трактовалась как творец, создатель и промыслитель всей космической жизни. Гностицизм как раз и вырастал на почве этой несовместимости античных и средневековых представлений, причем софии отводилась здесь огромная и, можно сказать, ведущая роль.

б) Каждый исторический период, кроме своих оригинальных и существенных черт, всегда сохраняет в себе как ряд особенностей предыдущего периода, так и зародыши последующего периода. Тысячелетняя античная философия не могла оборваться сразу и в одно мгновение превратиться в средневековую философию. Между античным язычеством и средневековым христианством проходила долгая и мучительная эпоха с безнадежными попытками совместить две философии и две культуры. Проявлением таких попыток как раз и явился гностицизм и вообще синкретизм первых трех веков нашей эры.

Гностицизм уже был отравлен новыми и совсем неантичными интуициями абсолютной личности вместо прежнего и чисто языческого обожествления и абсолютизации чувственно-материального космоса с небесным сводом наверху, с землей посредине и с подземным миром внизу. Однако провести этот абсолютный персонализм до конца гностики были не в силах. Это абсолютно личностное божество наподобие языческих богов и грешило, и совершало преступления, и отчаянно боролось за свое существование.

Подобное противоестественное совмещение абсолютного и натуралистического персонализма оказалось прямой исторической необходимостью, которую можно демонстрировать на многих десятках разнообразных концепций, гностицизма. Но самой яркой концепцией и самым ярким образом этой противоречивой сущности переходной эпохи оказалось то, что гностики называли Софией.

в) С одной стороны, эта София трактовалась как последнее и максимально совершенное развитие самого божества или той его "полноты", плеромы, в виде которой гностики вообще представляли себе структуру божества. И вот эта София, то есть, в конце концов, само же божество, создает дурной мир и сама же запутывается в его противоречиях. Если обследовать многочисленные и противоречивые тексты гностиков, то можно наметить по крайней мере четыре этапа развития этого образа, который в конце концов оказался даже и не философией, даже и не религией, а какой-то космологической поэмой, каким-то религиозно-философским романом.

г) Эти четыре типа гностической Софии изложены и проанализированы нами выше (ИАЭ, VIII, кн. 1, с. 279 – 299). Повторять здесь этого мы не будем. Однако мы должны подчеркнуть эту постоянную склонность гностической Софии к разного рода грехопадению, ее постоянное раскаяние и попытки вернуться в лоно чистой и безгрешной божественности, причем, как мы видели в указанном месте настоящего тома, в гностицизме не отсутствовали тексты и об окончательном отпадении Софии от божества и возглавлении Софией вообще всего активно действующего зла. Такой портрет Софии строго мыслящим языческим философам казался нелепым, поскольку они не чувствовали трагизма в материально-чувственном представлении абсолютного божества; а для христианской ортодоксии подобного рода повести о похождениях Софии, конечно, представлялись не только ересью, но и полным отпадением от христианства, так что последующее отлучение гностиков, конечно, разумелось само собою.

Более глубокого и более яркого образа безнадежных исканий совместить язычество и христианства, чем образ гностической Софии, невозможно себе и представить. Умирающее язычество здесь буквально испытывало последние судороги перед лицом восходящего христианства, и судороги эти, занявшие собою не меньше трех столетий, могли кончиться только гибелью всей языческой культуры.

3. Последовательно персоналистическая София

Чтобы добиться полной ясности в проблеме Софии, необходимо учитывать не только тот смешанный и переходный период, который был представлен гностицизмом, но и последовательную концепцию Софии уже без всяких элементов языческой мифологии.

а) Что касается иудаистического персонализма, то характерно уже такое изречение из "Притчей Соломона" (I 7), согласно которому "начало мудрости – страх господень". Здесь совершенно очевидно то, что в мудрости ценится не конструктивно-техническое мышление и даже вообще не мышление, но смиренное сознание ничтожества человека перед абсолютной личностью (ср. также в Книге Иова XXVIII 28).

б) Однако разум в Софии здесь не только не отрицается, но даже объявляется ее основной функцией, правда, с одним весьма существенным добавлением: София есть, в первую очередь, личность, а не разум и не мышление. Здесь это не конструктивно-техническое мышление, но – личность, обладающая конструктивно-техническим мышлением. И в той же библейской книге "Притчей Соломона", а именно в главах VIII – IX, подробнейшим образом и даже в художественной форме рисуется творческая деятельность Софии, обладающая мировым значением. И поскольку эта София объявлена выше, глубже и первичнее всякого бытия, то такая София, очевидно, понимается либо как сам бог, либо как его максимально существенная функция.

в) Что касается христианского персонализма, то его отличие от иудаизма выражено в Новом завете достаточно отчетливо. Не входя в обзор многочисленных текстов, скажем только, что София здесь понимается в первую очередь богочеловечески, когда осуществленность мудрости мыслится и в самом боге в виде Духа Святого, и в человеческой области – в виде Христа (Первое послание апостола Павла к Коринфянам I 21 – 24; II 4 – 16; К Эфесянам III 8 – 12; Евангелие от Луки XI 49; ср. Евангелие от Матфея XXIII 34). В кратчайшей форме новозаветная концепция Софии может быть формулирована так (I посл. к Коринф. I 30): от Бога "и вы во Христе Иисусе, который сделался для нас премудростью от Бога". Личностный характер Софии выдвинут здесь на первый план в самой яркой форме: она есть абсолютная личность до всякого мира, но она телесным образом и вполне буквально осуществлена в человеке.

г) Мы потому коснулись здесь послеантичных представлений о Софии, что представления эти оказались весьма разнообразными и характерными решительно для всех последующих философских эпох. Концепция эта была популярна не только в Средние века, но и в Новое время, заняла принципиальное место в целом ряде философских систем, заняла ведущее положение в оккультно-магической литературе и дошла до конца XIX и первой половины XX века, получив черты изысканного и утонченного психологизма. Кто знакомился с ведущими сочинениями из истории философии, тот при мысли об античной Софии всегда оказывается отягощенным всеми такими отнюдь не античными ассоциациями и, прежде всего, представлениями о личностном характере Софии. Все такого рода послеантичные ассоциации должны быть отброшены, если имеется намерение не выходить за пределы античной специфики. В античной философии София есть только объективно существующее конструктивно-техническое и вполне внеличностное мышление, ограниченное, конечно, пределами материально-чувственного космоса. Все остальное возникло в учении о Софии только после античности.
§5. План дальнейшего исследования

1. Аспекты и уровни софии

Приведенные у нас выше античные материалы о софии, кончая неоплатонизмом, давали нам представление о софии с разных ее сторон, то есть по преимуществу со стороны ее отношения к субстанции и со стороны ее отношения к собственному своему проявлению в ее внешнем становлении. Это было то, что мы сейчас можем назвать аспектами софии. Но софия, говорили мы, не только предполагает свое становление, но в этом становлении она также и осуществляется по-разному.

София проявляется прежде всего в природе, являясь принципом ее всевозможных субстанциальных оформлений. Но она, видели мы, осуществляется также и в человеке, становясь его уже чисто человеческой мудростью, причем здесь можно иметь в виду как индивидуального, так и, общественно-государственного человека. Наконец, софия осуществляется и во всем космосе, брать ли его внутреннее содержание или брать его в целом; а если в целом, то софийный космос трактовался как чувственно-материально, так и умопостигаемо.

В отличие от того, что мы сейчас назвали аспектами софии, эти иерархийные ступени осуществления софии, очевидно, образуют собою особую группу разновидностей софии. Эти особенности софии, связанные с ее иерархийным восхождением, мы называем уровнями софии.

2. Модификации софии

Но есть еще одна область существенных особенностей софии, которые не являются ни ее аспектами, ни ее уровнями. Дело в том, что установленную нами структуру софии можно рассматривать с точки зрения разных принципов упорядочения этой структуры. Когда мы говорим о "красоте", то, переходя к таким категориям, как, например, "возвышенное", "низменное", "безобразное", "трагическое", "комическое", "юмор", "наивное", мы вовсе не расстаемся с основной логической структурой софии, а только даем эти же самые логические моменты, но в их разном соотношении и с их разным логическим ударением. Назовем такие видоизменения общей софии ее модусами, и наше рассуждение об этих модусах назовем анализом софийных модификаций.

3. Предельная картина всей софийной эстетики

Это огромное разнообразие теоретических подходов к анализу софии в конце концов взывает к такому их обобщению, в котором уже устранялась бы вся их пестрота и вместо них устанавливалась бы обобщающая их, но все еще содержащая их в себе синтетическая картина. Нам представляется, что такой синтетической картиной всей античной философской эстетики явилось в античности учение о космосе как о театральной сцене, постановщиком и руководителем которой является судьба.

Мы уже хорошо знаем, что предметом основной античной интуиции является чувственно-материальная вещь, допускающая и требующая любого оформления и обобщения, но не выходящего за пределы самого же вещественного бытия и не допускающего никаких личностных объяснений. Но если вещь не есть личность, то и максимально обобщенный чувственно-материальный и вещественный космос тоже не есть личность и не допускает никакого личного оформителя, который был бы выше самого космоса. Но это и значит, что космос трактовался в античности как весьма осмысленное и, конечно, обязательно личностное оформление, однако направляемое внеличностным началом, то есть судьбой. Изображение космоса как театральной постановки, осуществляемой судьбою, и есть последнее слово и античной философии, и античной эстетики.

4. Структурно-методологическая картина

Все предыдущие софийные подходы имели в виду по преимуществу качественную сторону софийного построения. Но тут же сам собой возникает вопрос и о методологическом соотношении тех качеств, из которых состоит софия. Поскольку софийность вещи есть такая идея вещи, которая заряжена самыми разнообразными типами осуществления идеи в материально-вещественной области, постольку идея всегда есть тот или иной знак вещи.

Этот знак может указывать, прежде всего, на самый факт вещи и, следовательно, быть знаком фактологическим, но он может означать и внешнюю, картинную сторону вещи. Такой знак назовем иконическим (eicon по-гречески значит "образ").

Ясно также и то, что в методологическом смысле ничто не мешает устанавливать нам и такой знак, который одинаково воспроизводит и фактическую сторону вещи, и сторону внешне-материальную. Сюда относится такой мыслительный прием, как метафора (или, вообще говоря, троп), в которой фактическая сторона имеет не самостоятельное значение, но выступает как тот или иной символ самой вещи. Если у Эсхила (Prom. 89 – 90) говорится о "неисчислимой улыбке морских волн", то дело здесь не в самом море и не в улыбке, а в той единой и нераздельной картине улыбающегося моря, которая имеет вполне самостоятельное значение. Тут нет ни факта улыбающегося моря, поскольку море фактически не улыбается и, будучи неживой природой, даже и не может улыбаться, ни только картины улыбающегося моря по той же самой причине, а есть нечто новое, что имеет для опознания вполне самостоятельное значение. Однако и на метафоре дело не кончается.

Метафора может иметь не просто какое-нибудь условно-поэтическое значение, но значение безусловной и вполне объективной действительности. И тогда метафора уже перестает быть метафорой и становится мифом. Когда у Гомера говорится о заре с пурпурными перстами, то в те времена так и думали, что заря есть объективно существующее живое существо, что оно имеет пальцы и что эти пальцы определенным образом окрашены.

Наконец, методология эстетической предметности может рассматриваться и в своей максимально обобщенной форме, когда учитывается не просто соотношение входящих сюда элементов, но и соотношение этих элементов как целое, как структура, как стиль. Однако тогда нужно будет говорить уже не просто о методологии построения эстетической предметности, но об ее структурной методологии.

Итак, в структурно-методологическом отношении эстетическая предметность есть стихия знаковости; и знаковость эта может быть и фактологической, и иконической, и символической в собственном смысле, то есть метафорой или мифом с их весьма разнообразными построениями, а в конце концов и стилистической12.

5. Переход к дальнейшему

После всех этих разъяснений становится ясным и план нашего дальнейшего исследования. Мы должны обследовать античные представления о природе, человеке (включая искусство), космосе и судьбе и, наконец, о мифе (то есть о тождестве природы, человека, космоса и судьбы) как в их иерархийной структуре, так и во всех их эстетических модификациях, включая также и структурно-методологическую сторону. Завершением этого анализа явится картина космического театра судьбы.

Ясно, что только после изучения всех этих софийных моментов наш анализ античной субстанциально-интегральной терминологии впервые может претендовать на полноту и завершенность, поскольку все рассмотренные нами до сих пор термины носили только предварительный и потому необходимо абстрактный характер.

6. Иерархийно-тонический смысл предложенной терминологии

Мы хотели бы указать еще на одну мысль, которая весьма упорно, хотя и разнообразно, неодинаково, дает о себе знать почти в течение всей античности.

Уже знаменитый фрагмент Гераклита (B 51) гласит, что все расходящееся сходится и что бытие есть возвращающаяся к себе гармония наподобие лука и лиры. Бытие наподобие струны натянуто в той или иной степени, и разная натянутость струн на лире создает общую гармонию тонов, то есть общую гармонию бытийной направленности.

Ярче всего говорили об этом стоики. Наименьшая напряженность (tonos) общей пневмы у них характерна для неодушевленной природы. Это – то, что они называют hexis, состояние, или, как мы бы сказали, пространственно-временная структура. Выше этого идут растения, которые образуют собою природу (physis). Далее – живые существа, для которых характерна "душа". Далее – человек, для которого кроме "души" характерен еще и "ум". И, наконец, бытие напрягается до степени чистого ума. Об этом можно читать и в общих стоических фрагментах (SVF II 458=II 149, 35 – 45; 149, 46 – 150, 30), и у Секста Эмпирика (Adv. math. IX 81 – 85).

Таким образом, намеченные у нас категории природы, человека и космоса (с разными деталями) так или иначе, в тех или иных выражениях отражают собою такую структуру бытия, которая, во-первых, образует собою разную напряженность бытия; а, во-вторых, эта разная степень напряженности всегда мыслилась в античности в виде восходящего бытия, то есть мыслилась иерархийно. Если угодно прочитать античный текст об этом иерархийно-тоническом восхождении тела и души, можно порекомендовать прочитать прекрасный текст на эту тему у Цицерона (Tusc. I 18 – 19): тело остается на земле; но душа, будучи воздухом и огнем, необходимым образом в виде этом стремящегося кверху огненного воздуха достигает пределов земной атмосферы в порядке разрежения и утончения. Плутарх же (De facie. 28 – 30) прямо говорит о восхождении души до Луны и о том, что тело остается на земле во власти Деметры, а душа находится на Луне во власти Персефоны, дочери Деметры; и души, очищенные Персефоной до степени ума, в виде уже умопостигаемых сущностей доходят до солнца.

Все такого рода тексты неопровержимым образом свидетельствуют и о тонизме, и о иерархизме бытия в античной философии.

2. Концепция Софии А.Ф. Лосева

Как уже отмечалось, тема Софии появляется в творчестве Лосева не только в его историко-философских исследованиях поздних лет, но уже в так называемом «раннем восьмикнижии» и других материалах 20-30-х годов XX века, в которых мыслитель пытался философски обосновать позицию имяславцев. Хотя в своих ранних работах Лосев почти не упоминает имени своего учителя, нетрудно заметить, что его определение Софии во многом зависит от концепции Соловьева. Оба философа рассматривают Софию как принцип осуществления Божества. В «Чтениях о Богочеловечестве» Соловьев пишет: «София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом божественного единства. Осуществляющий в себе или носящий это единство Христос, как цельный божественный организм – универсальный и индивидуальный вместе, – есть и Логос, и София». Также Лосев был убежден в том, что Бог имеет присущую Ему умную материю, благодаря которой реализуется Его субстанциальность. Рассуждения о Софии появляются у Лосева в контексте его диалектики Единого, то есть единства Трех Божественных Ипостасей. В работе «Античный космос и современная наука» философ применяет свой диалектический метод по отношению к Богу (так называемая тетрактида А) и к космосу (тетрактида В). Лосев, ссылаясь на Платона, утверждает, что во всякой сущности можно выделить диалектически взаимосвязанные начала, или категории: нечто (сущее как таковое, находящееся в покое), иное (принцип различия, подвижность) и становление (синтез сущего и несущего, то есть иного). Применительно к Богу эти начала выражают Лица Святой Троицы, понимаемые как «ум», «воля» и «чувство». Кроме того, сущность имеет четвертое начало – наличность, факт, тело, носитель смысла , «материал оформления, субстрат осмысления, воплощение сущности». В тетрактиде А (то есть Едином, вернее, Триедином) четвертое начало есть София, которая есть «как бы тело Божие, престол Божий, храм Божий, вместилище, носительница Бога». Наконец, Лосев пишет о пятом, ономатическом начале, или имени, которое «.выявляет и изображает софийно субстанциально утвержденную триипостасность». В результате «первые три начала в аспекте четвертого суть осуществленные три начала, а в аспекте пятого суть выраженные три начала».

Несмотря на то что София является четвертым самостоятельным началом в Боге, она не «четвертит Троицу», а «осуществляет первые три» категории. На упрек в том, что в традиционном богословии (в частности, в патристической традиции) отсутствует концепция Софии, Лосев отвечает следующим образом: «Дело в том, что учение о трех Лицах Божества сформулировано в догмате так, что оно решительно захватывает и всю софийную сферу. Достаточно указать хотя бы на одно то, что первое Лицо мыслится рождающим , второе же рожденным. Тут яснее дня выступает софийная характеристика, ибо понятие «рождения» отнюдь не есть чисто смысловое понятие, ибо оно предполагает некую вещественную, телесную, жизненную осуществленность этого смысла»; отсюда «кто отрицает софийность в Божестве, тот вообще отрицает Божество как субстанцию, как реальность; и тот признает в Боге наличие только идеально-мысленного бытия, без всякого осуществления и без всякой субстанциальной самостоятельности». Лица Святой Троицы различаются реально, а не только мысленно, а это возможно именно благодаря Софии – началу, реализующему ипостасность.

В то время как В. Соловьев (а также С. Булгаков) учил о нетварной и тварной Софии, Лосев категорически отрицал тварный характер четвертого начала. София, согласно Лосеву, – это «не тварь, не мир, не мировая душа», поскольку «она до всего этого,», «.не Бог, но – в ней нет ничего, кроме Бога. Это – осуществленный и реально живущий Бог». София целиком принадлежит тетрактиде А, то есть Триединому Сущему. У Соловьева связь между Богом и миром (вернее, само происхождение эмпирической действительности) обеспечивается как следствие отпадения Софии от первоначального единства, самоутверждения идей, находящихся в лоне абсолюта, «в душу живу». В «Чтениях о Богочеловечестве» Соловьев поясняет свою мысль следующим образом: «Представляя собою реализацию Божественного начала, будучи его образом и подобием, первобразное человечество, или душа мира (София. – Т.О.), есть вместе и единое, и всё; она занимает посредствующее место между множественностью живых существ, составляющих реальное содержание ее жизни, и безусловным единством Божества, представляющим идеальное начало и норму этой жизни. (…) С обособлением же мировой души, когда она, возбуждая в себе свою собственную волю, тем самым отделяется ото всего – частные элементы всемирного организма теряют в ней свою общую связь». Итак, по мнению Соловьева, София, изначально находясь в Боге, отделяется от него и является как живой организм космоса, стремящийся, однако, к возвращению к Богу. По вопросу об онтологическом статусе Софии Лосев занимает радикально противоположную позицию. Здесь София, будучи вместилищем Святой Троицы, по определению неотделима от Бога. В свою очередь, связь между Богом и миром осуществляется благодаря пятому началу – имени, или божественным энергиям. Между Богом и эмпирической действительностью нет quasi-субстанциального единства, как у Соловьева, а только энергийное.

Следует отметить, что София в оригинальных работах Лосева выступает прежде всего как онтологическая категория, конституирующая Единое в его фактичности, осуществленности. В то же время София, подобно тому как это было в античности и мысли Соловьева, исполняет также выразительную, то есть эстетическую функцию. В очерке «Абсолютная диалектика – абсолютная мифология» Лосев пишет, что София, будучи телом (храмом) Триединого, проявляется в сфере чистого смысла (то есть в умно-выражающем моменте энергии-имени) как Сила, Свет и Благодать. Во внешне-выражающем (субстанциальном) моменте энергии им соответствуют Царство Небесное, Слава Божия и Церковь. «Всю эту субстанциально-выразительную сферу триединства Царства, Славы и Церкви я считаю необходимым именовать софийной сферой. Софийная выраженность и выразительность окутывает триединство со всех сторон и является умным храмом пресв. Троицы и престолом величия Ее. Царство Небесное, Слава Божия и Церковь Небесная есть общее софийное Тело, в котором в бесконечной степени полноты воплотилась и осуществилась вся смысловая стихия Троицы. И это есть воплощенность объективная». Развивая диалектику выражения Пресвятой Троицы, Лосев утверждает, что Сила проявляется в Царстве Небесном как Знамение, Свет в Славе Божией – как Икона, а Благодать в Церкви – как Обряд. Таким образом, благодаря софийной сфере, одновременно выразительной (являющейся вовне) и выражающей (являющей Пресвятую Троицу), возможна молитва, христианские таинства, культ, то есть общение с Богом, обожествление, спасение. Подводя итог всему вышесказанному, позволительно утверждать, что Лосев, будучи продолжателем неоплатонической традиции и мысли Соловьева, развивал как эстетический, так и онтологический аспекты софиологии.

Из книги Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий автора Мечковская Нина Борисовна

127. Имяславие отца Павла Флоренского и философия имени в трудах А.Ф. Лосева Защита имяславцев-«простецов» привела к расцвету «ученого» исхазма – в сочинениях П.А. Флоренского (1882–1937) и А.Ф. Лосева (1893–1988). Флоренский в конце 10-х – начале 20-х гг. пишет сочинения, в которых

Из книги Богословская мысль Реформации автора Макграт Алистер

Концепция «Гуманизма» Термин «гуманизм» является изобретением девятнадцатого века. Немецкое слово Humanismus было впервые использовано в 1808 г. по отношению к форме образования, в которой делался акцент на греческой и латинской классике. В литературе это слово впервые

Из книги Сознание говорит автора Балсекар Рамеш Садашива

Концепция благодати Как мы уже видели, слово «благодать» означает «незаслуженное Божественное благоволение к человечеству». В Новом Завете идея о благодати особенно связана с писаниями С в. Павла. В истории христианской Церкви писателем, который внес наибольший вклад в

Из книги Гностицизм. (Гностическая религия) автора Йонас Ганс

Из книги София-Логос. Словарь автора Аверинцев Сергей Сергеевич

Страдания низшей Софии Обретя сознание через упорядочение, произведенное Христом, покинутая София стремительно стала искать исчезнувший свет, но не могла достичь его из-за Предела, ограничившего ее продвижение. Она не могла преодолеть его из-за своего соприкосновения с

Из книги Русская религиозность автора Федотов Георгий Петрович

Премудрость Божия построила дом (Притчи 9:1), чтобы бог пребывал с нами: концепция Софии и смысл иконы Я очень благодарен руководству Киево-Могилянской Академии за почетную возможность обновить старые и теплые отношения с вашим славным городом, который накопил в себе

Из книги Владимир Соловьев и его время автора Лосев Алексей Федорович

Из книги Максим Грек автора Громов Михаил Николаевич

V. Республика Святой Софии Основные представители русской историографии, даже либеральной (Соловьев, Ключевский), воспринимали Московское царство прежде всего как создателя Российской империи. Быть может, поэтому Москва заслонила предшествующие пять веков древней

Из книги Русская идея: иное видение человека автора Шпидлик Томас

3. Учение о Софии

Из книги Софиология автора Коллектив авторов

3. ЕДИНСТВО ЛОГОСА И СОФИИ Суровый обличитель невежества, Максим не осуждает людей, невежеством пораженных, он стремится помочь непросвещенным своим братьям. Просветительский, в широком смысле слова, пафос пронизывает многие сочинения образованного мыслителя. Грек

Из книги Автобиографические заметки автора Булгаков Сергей Николаевич

Две Софии? Будучи объединяющим принципом, София по существу должна быть единой, полагает Вл. Соловьев: «Если она субстанционально и от века пребывает в Боге, то действительно осуществляется она в мире, последовательно воплощается в нем, приводя его ко все более и более

Из книги автора

Личность Софии В Личности Иисуса Христа, высшей степени «софийности», божественная и человеческая природы, сохраняющие все свои свойства, соединены в единстве одной Личности. Подобным же образом можно сказать, что София нетварная и София тварная соединены в единой

Из книги автора

Другие наименования Софии Если согласиться с тем, что София должна выражать вйдение полноты богочеловеческой реальности, то не следует удивляться многообразию определений, пытающихся выразить ту или иную часть ее богатства. Ее именовали «идеальной сущностью»,

Из книги автора

Проблема софии в творчестве А.Ф. Лосева Константину-Кириллу-Философу – одному из святых покровителей Лосева – являлась София; Владимиру Соловьеву – духовному Учителю и любимому Философу Лосева – являлась София; Алексею Федоровичу Лосеву – подвижнику и последнему

Из книги автора

1. Исследования Лосева в области софиологии Без преувеличения можно сказать, что «Лосева как историка философии можно сравнить только с Гегелем». В так называемом «раннем восьмикнижии» сам Лосев представил свой историко-философский метод следующим образом:

Из книги автора

В АЙА–СОФИИ Из записной книжки 9(22) января 1923 года. Константинополь…Вчера я впервые имел счастье видеть св. Софию. Бог явил мне эту милость, не дал умереть, не увидев св. Софию, и благодарю за эту милость Бога моего. Я испытал такое неземное блаженство, что в нем - хотя на

126. Злые поступки, согласно Сократу, являются следствием:

Человеческого незнания

127. Понятие "софия" в эпоху античности:

Мудрость

128. Древнегреческий философ, связавший добродетель со знанием:

Сократ

129. По Платону бытие делится на мир вещей, материю и мир - ..... .

Идей

130. Истинным бытием по Платону является:

Мир идей

131. Античный мыслитель, считавший высшей идеей идею "блага":

Платон

132. Форма государственного правления наиболее неприемлемая с точки зрения Платона:

Демократия

133. Науку о сущем, причинах и началах Аристотель называл... философией

Первой

134. Науку о природе Аристотель называл... философией

Второй

135. Термин, обозначающий первую философию, по Аристотелю, предмет которой умопостигаемые сверхчувственные вечные сущности - ..... .

Метафизика

136. Философское учение, приписывающее процессам и явлениям природы целесообразность- ..... .

Телеология

137. Процессы и явления природы имеют целесообразность, утверждает:

Телеология

138. Представители философской школы киников:

Антисфен Диоген

139. Философские школы эллинистическо-римского периода:

Эпикуреизм стоицизм скептицизм

140. Основоположники кинизма:

Антисфен Диоген

141. Философия кинизма призывала к...

Отказу от удовольствий

142. Свобода для киников - это...

Отказ от норм поведения

143. Философская дисциплина, изучающая мораль, нравственность - ..... .

Этика

144. Античный философ, разрабатывавший проблемы счастья, свободы человека, преодоления им страха перед смертью и богами:

Эпикур

145. Этическое учение Эпикура можно определить как этику...

Свободы

146. Эпикур под наслаждением понимал...

Свободу от страданий тела и смятений души

147. Основной принцип индивидуалистической этики Эпикура:"Живи..."

Незаметно

148. Философ, чей девиз был "живи незаметно":

Эпикур

149. Понятие, означающее невозмутимость духа - ..... .

Атараксия

150. Понятие "атараксия" означает:

Невозмутимость духа

151. Основатель учения стоиков:

Зенон из Китеона

152. Хронологические рамки раннего стоицизма:

III-II вв. до н. э.

153. Представители раннего стоицизма:

Зенон Хрисипп

154. Хронологические рамки среднего стоицизма:

II-I вв. до н. э.

155. Представители среднего стоицизма:

Панеций Посидоний

156. Хронологические рамки позднего стоицизма:

I-II вв. н. э.

157. Представители позднего стоицизма:

Сенека Марк Аврелий

158. Философ - идеал стоиков:

Диоген Синопский

159. Учение, отождествляющие Бога и мир в целом - ..... .

Пантеизм

160. Бога и мировое целое отождествляет:

Пантеизм

161. Гражданин единого мирового государства, в философии стоиков - ..... .

Космополит

162. Основное понятие этики стоицизма, полная свобода души от страстей и аффектов - ..... .

Апатия

163. Сила, управляющая миром, в философии стоиков - ..... .

Фатум

164. Философ стоик, полагавший, что при безнадежной запутанности в противоречиях человек должен добровольно уходить из жизни:

Марк Аврелий

165. Философская школа античности, характеризующаяся сомнением в возможностях познания - .. .

Скептицизм

166. Основатель скептицизма:

Пиррон

167. Основатель неоплатонизма:

Плотин

168. Высшая ступень бытия по Плотину:

Единое

169. Хронологические рамки европейского средневековья - ... вв.

170. Представители средневековой философии:

Аврелий Августин (+) Фома Аквинский

171. Представители средневековой философии:

Иоанн Росцеллин (+) Уильям Оккам

172. Совокупность религиозных доктрин и учений о сущности и действии Бога - ..... .

Теология

173. Термин, обозначающий совокупность теологических, философских и политико-социологических доктрин христианских мыслителей I-VII вв - это..... .

Патристика

174. Хронологические рамки патристики... вв.

175. Учение о человеке - это.....

ПРЕДМЕТ ФИЛОСОФИИ

С греческого языка слово «философия» переводится как:

любовь к истине

любовь к мудрости

учение о мире

божественная мудрость

Впервые употребил слово «философия» и назвал себя «философом»:

Аристотель

Определите время возникновения философии:

середина III тысячелетия до н.э.

VII-VI в.в. до н.э.

XVII-ХVIII в.в.

Основы бытия, проблемы познания, назначение человека и его положение в мире изучает:

философия

онтология

гносеология

Мировоззренческая форма общественного сознания, рационально обосновывающая предельные основания бытия, включая общество и право:

философия

социология

культурология

Мировоззренческая функция философии состоит в том, что:

философия осуществляет рефлексию современной ей культуры

философия направляет деятельность людей на борьбу с недостатками существующего строя

философия способствует улучшению характеров людей

философия помогает человеку понять самого себя, своё место в мире

Мировоззрение – это:

совокупность знаний, которыми обладает человек

совокупность взглядов, оценок, эмоций, характеризующих отношение человека к миру и к самому себе

отражение человеческим сознанием тех общественных отношений, которые объективно существуют в обществе

система адекватных предпочтений зрелой личности